В 2003 году исполняется сто лет со дня смерти выдающегося русского мыслителя Николая Фёдоровича Фёдорова. Даже в начале нового тысячелетия его мысли кажутся невероятными и дерзновенными, в особенности главная его мысль о возможности полной победы над "последним врагом" - смертью, и воскрешении всех живших на земле поколений "отцов". Забвение этой самой главной для достижения полноты бытия человека задачи превращает жизнь на земле в лучшем случае - в погоню за сменой впечатлений, в конце которой его ждёт унылое прозябание, а в худшем - в рукотворный ад, оснащённый самыми совершенными и "прогрессивными" орудиями уничтожения.
В грандиозной задаче, поставленной Николаем Федоровым перед человечеством, каждый из трех компонентов Разума - Религия, Наука и Искусство - имеет свою конкретную задачу. Религия ставит цель, Наука создает средства в форме знаний, теорий и технологий, но главная задача - использовать эти средства для достижения цели - ложится на плечи Искусства. Наиболее ярко проявляется подобие Божье в человеке именно в роли творца, а высшей формой искусства, по мысли Федорова, является внехрамовая, вселенская литургия - "Общее Дело". "Если храмовая литургия в настоящее время не вполне соответствует своему названию или значению служения общему делу, то только потому, что в жизни мы выказываемся не теми людьми, какими являемся в молитве" - писал Федоров (1). До тех пор, пока искусство сознательно не поставлено его творцами на служение делу победы над смертью и воскрешения усопших, даже из уст титанов не сможет вырваться ничего, способного противостоять воплю Микеланджело
" ... мой жалкий гений
извлечь, любя, способен смерть одну."
"Если Микеланджело,- говорит Федоров,- приписывает слабости своего гения, что он силою своего искусства может вызвать только мертвое, несмотря на то, что горит желанием вызвать живое, то все художники, философы должны согласиться, что не в недостатке гения, а в недостатке искусства или техники вообще, нужно искать причину мертвенности искусства, т. е. в самих материалах, самих средствах, которые употребляет искусство. ... Но он знает и слабость природы такой, какою она есть, т. е. слепой. Он видит это изумительное противоречие, по которому художник-творец кратковременнее своего творения. Причина, говорит он, уступает следствию, природа побеждается искусством..." Хотя эта победа - лишь "мнимое воскрешение", она дает надежду на то, что творческая мощь Художника способна осуществить и воскрешение реальное.
Именно к нему призывает искусство Федоров, и вне этой задачи полагает заблудившимися и поставленными на роль слуг потребителей "мануфактурных игрушек" и искусство, и науку. Он призывает людей возвести очи от "града земного", который "поставил целью наслаждение, отрекся от отцов ... поставил своим законом прогресс, который состоит в борьбе и вытеснении... ведет ко взаимному ограничению и смерти, как результатам борьбы", к "граду небесному", суть которого состоит в "спасении всего вытесненного, потому что соединенный человеческий род будет иметь источником жизни, будет получать средства к существованию не от ограниченной земли, а от безграничного неба, управление силами которого будет результатом объединенного рода человеческого." (3)
Картина современного искусства вбирает в себя как традиционные реалистические и символические направления, так и продолжение всех течений, которые зародились в конце ХIХ века и получили широкое распространение по всему миру в широком спектре форм от примитивизма до абстракционизма. По нашему убеждению, все формы искусства в принципе способны служить делу воскрешения - кроме искусства конъюнктурного, неискреннего. Впрочем, и слово "искусство" в применении к этому феномену неуместно.
Искусство ХХ века пронизано энергиями разрушения. Многие художники, ломая традиционные формы искусства, пытались дойти до самых глубинных корней мироздания и понять природу разрушительных стихий, боли, греха, смерти. Но если эта работа вела к действительному пониманию, она тем самым обнажала причины неродства, а всякое понимание болезни - это возможность ее излечения. Лишь когда художник начинает наслаждаться картинами распада и сознательно служит смерти, его живопись превращается в "мертвопись", а сам он попадает в ловушку, в безысходный адский лабиринт, в котором, как тени в Дантовом аду, вынуждены бесконечно кружиться художники эпохи постмодерна. Отказ от Истины неизбежно ведет к утрате Красоты. Истинное искусство - это всегда "проект", оно открывает путь к возделыванию Эдемского сада, является проводником Божественных Энергий на землю. Даже в такой форме живописи, как натюрморт, присутствует это задание, причем во французском слове слышна печаль по "мертвой природе", а в английском "still life" - спокойное ощущение нетленности красоты.
Высшим синтезом искусств, достигнутым на земле, является храмовое искусство, которое стало свидетельством и проповедью воскрешения - и в литургике, и в архитектуре, и в иконописи. "Смысл же храма, - пишет Федоров, - заключается в том, что он есть проект Вселенной, в которой оживлено все то, что в оригинале умерщвлено." Но "храм, даже самый громадный, мал до ничтожества сравнительно со Вселенной, им изображаемой." Высшей же формой искусства станет "коперниканское искусство", храмом для которого станет вся Вселенная, а дело напоминания об ушедших отцах станет делом их воскрешения.
Перечитывая Фёдорова, сталкиваешься с тем, что он многократно, в разных вариантах, стараясь достучаться до глубины сердца погрязшего в ежедневной суете человека, настойчиво повторяет свою заветную мысль, без которой совершенно пустыми словами становятся разговоры о братстве и христианской любви. "Человечество потому и не стало ещё христианством, т. е. истинным братством, что воскрешение не стало проектом, даже не признано таковым" - писал он в заметке о романе Беллами "Оглядываясь назад от 1887 к 2000 году". В романе Беллами, почти забытом сегодня, описано общество 2000 года, в чём-то очень напоминающее современное, несмотря на очевидные архаизмы. В этом обществе, пишет Фёдоров, " Религия оказывается только мнением, а не делом. И притом мнением личным, а не общим, общее же дело состоит в доставлении комфорта всем, развлечений большинству, а меньшинству - досуга для праздного размышления и художественного самовыражения.". Беллами "отождествляет богатство (комфорт) и университетское образование с общественным благом, и, очевидно вовсе не знает о бедствиях, общих богатым и бедным, образованным и необразованным, и при изображении общественных пороков XIX века руководится не сочувствием к бедным, а завистью к богатым . ... Только страждущие завистью к богатству могут поставить целью объединение во имя комфорта, во имя хлеба и зрелищ ... игнорируя при этом смерть, то есть общее бедствие.."
Этот упрёк Фёдорова в полной мере может быть адресован и нашему времени. Несмотря на огромный прогресс технологий, фантастическим достижениям физики, химии, биологии, самая главная проблема человеческого бытия - проблема смерти - остаётся не только не решенной, но вообще отодвигается на задний план, подчинившись магистральным течениям финансов, которые определяют инвестиционные потоки, и направляют их в первую очередь в область разрушения, а не противостояния смерти.. Идеи Федорова, как и вообще фундаментальные христианские идеи с проповедью любви, братства, бессмертия, достоинства человека и отношение к нему как к "твари, которой дано задание стать Богом", очень просты и доступны. Почему же они на протяжении тысячелетий с таким трудом пробиваются в сознание людей и в их жизнь? Ответ на это вопрос связан с отношением к смерти, которое по разному проявляется в различных культурах. Частичный ответ на этот вопрос дал Фрейд в учении о "либидо" - влечении к жизни и наслаждению и "танатосе" - противоположном влечении к смерти и небытию. В мозгу человека, действительно, существуют "центры боли" и "центры наслаждения", раздражение которых вызывает выбросы энергии с противоположной эмоциональной окраской.
Влечение к смерти - хорошо известная психиатрам патология, но в неявной форме оно наличествует практически у любого человека. Оно является источником психических и сексуальных извращений, крайним проявлением которых является некрофилия. Заигрывание со смертью или прямое служение ей стало в искусстве ХХ века модным делом - в наши дни оно проявилось в соответствующих времени рыночных формах, от "сатанинских" татуировок и ритмов тяжёлого рока, до специфического видеорынка записей реальных пыток и убийств. Либеральное общественное мнение терпит это, аппелируя к "свободе творческого самовыражения", и как бы не понимая, что здесь проращиваются уже не семена мысли, а зёрна действия, которое ждёт момента для того чтобы выплеснуться на улицы, ворваться в дома, уничтожая жизнь и разум во всех их формах, в конце, естественно, уничтожив и себя - что и является сверхзадачей врага рода человеческого. Можно сказать, конечно, что к искусству всё это не имеет отношения, но, увы, это не так. Цветы искусства требуют чистой духовной атмосферы, и погибают в атмосфере, отравленной миазмами. Другое дело, что все эти явления временны, обречены, ибо лишены источников чистых энергий, питающих истинное творчество. Но эта уверенность не снимает проблемы поиска пути выхода из кризиса, в котором оказалось искусство в ХХ веке.
Утомлённое, становящееся в позу всё постигшего и всё в сущности презирающего, строящего иронические коллажи из трупиков и обрезков того, что было искусством когда-то, отвыкшее от тяжкого труда души, свойственного по словам К. Леонтьева "воинам, монахам и поэтам", а главное - всё в той же извечной люциферовой гордыне отворачивающееся от Источника Вечной Жизни. Искусство христианских стран всё пронизано верой в спасение, будь то эпоха углублённого религиозного созерцания в Средние века, когда Европа строила соборы, а Россия храмы непостижимой красоты и гармонии, когда Рублёв создал гениальную "Троицу", или же эпоха Возрождения, когда люди вновь открыли красоту живого человеческого тела и поняли, что античность - это не руины, на которых выросло здание христианства, а источник и фундамент культуры, необходимый этап, ценности которого не уничтожаются, а преображаются евангельским учением. Художник, ощутивший себя истинным подобием Творца, способным создавать новое, пусть не из абсолютного Ничто, но из материала, не имевшего нужной формы. И художник, и честный ремесленник, всегда понимали, что их работа - это вызов Смерти и подготовка победы над ней.
Служители смерти, тайные и явные, конечно, были и тогда среди людей, но находясь в христианском мире, они остерегались откровенно демонстрировать, кому именно они служат. Первые откровения этого рода личностей, ощутивших, что уже можно сбросить маску, связаны с периодом кризиса веры на грани Возрождения и Просвещения, когда выяснилось, что Библия - это отнюдь не трактат об устройстве мира, а собрание древних мифов еврейского народа, когда возникло учение Коперника, но мыслить по-Фёдоровски еще никто не умел, а успехи развивающейся науки заставили усомниться в правильности буквального толкования Библии и подорвали авторитет церкви. Тогда то и вышел на арену злополучный маркиз де Сад со своими откровениями. Он вытащил на поверхность пружины, тайно двигавшие "романтиками" байронического типа, и стал родоначальником плеяды откровенных смертопоклонников и изысканных извращенцев. В двадцатом веке ядовитые семена смертобожничества проросли и дали плоды и в политике, и в искусстве. На этом поле оказалось возможным вырастить и концлагеря, и "новое искусство", извратившего свою исконную задачу и ставшего ( как, впрочем, и наука того же рода) на службу смерти.
Процесс глобализации, под которым сегодня понимают в основном попытки униформизации многообразия мировых культур и подчинения их регламенту американской культуры, главной целью и божеством которой является доллар, вызывает естественное сопротивление культур и народов, не желающих превратиться в пыль под жерновами глобализации. Но противостоять долларовой глобализации может только ноосферное развитие, не боящееся поставить в качестве реальной цели преодоление смерти и власти времени над человеком, определяющее творческую личность, как высшую ценность. Современная наука приходит к выводу, о котором давно знала христианская мысль, что человек, созданный по образу и подобию Божию, это отнюдь не случайный плод случайных сочетаний частиц, а ключевое звено мироздания, без которого сама Вселенная обречена на неизбежную гибель. Именно от того, какой путь выберет человечество - потакания сиюминутным прихотям и страстям, или путь осознания своего фундаментального предназначения в Мироздании, и будет зависеть его история. Идеи Николая Фёдорова дают в руки современным художникам, не желающим служить смерти и тлену, путеводную нить, держась за которую искусство несомненно выйдет из тупика, в который его завели смертопоклонники. Более того - эти идеи обещают вернуть искусству его истинное, исконное предназначение - стать не просто зеркалом мира, но реальным средством его преображения и сделать художника одной из центральных фигур величайшего человеческого деяния - внехрамовой литургии, воскрешения умерших предков, обретения обещанной нам в Евангелии Вечной Жизни.
ЛИТЕРАТУРА
1. Николай Федорович ФЕДОРОВ. Сочинения. М."Мысль",1982 (с.375)
2. Николай Федорович ФЕДОРОВ. Собрание сочинений в 4-х томах.
М. "Прогресс". 1995 - 1999 (т.3, с.711)
