Статьи

С. Булгаков

Агнец Божий. О Богочеловечестве.

ч.1 YMCA-PRESS, 1933

с. 302-303

Так на земле жил между людьми Бог в образе человека, сокрытый в уничижении Своем. Бог был Богочеловеком, и богочеловечно было каждое движение Его жизни. Для человека самосознание личного я обусловлено жизнью душевно-телесною. Так и в Богочеловеке жизнь Его Божественного Я была обусловлена Его душевно-телесной человеческой жизнью, в ней протекала, хотя с ней никогда не сливалась и не отожествлялась. В этой реальной обусловленности жизни Божеского Я психосоматической жизнью человечества выражается кенозис, самоопустошение Божества во Христе, которое в своей безусловности и независимости от всего тварного, было как бы приостановлено, сохраняя свою силу и открываясь лишь в Его Божественном Духе, однако также в согласие и в меру Его человеческого возрастания в связи се душою и телом. Поэтому Христос в воплощении принял, сделал Своими собственными все нужды, все немощи и всю ограниченность жизни человеческого тела, оживляемого душою. Он имел телесные потребности и постольку в Своей жизни от них зависел. Он знал голод и жажду, утомление и потребность в сне, во время которого по человечески угасало Его дневное сознание, погружаясь в подсознание. Он мог испытывать телесные страдания (хотя и чужд был болезней), и они Ему причинялись, вплоть до крестных мук. И, что здесь самое важное, это было не для видимости только, но подлинно входило в содержание Его жизни, в Его личное Бого-чeлoвечecкoe самосознание. Он не делал только вид, не притворялся, когда алкал в пустыне, жаждал у источника Иакова или на кресте, испытывал утомление и спал на корме и т. д. Он испытывал душевные движения: любовь, гнев, скорбь, радость, и под., – что иногда выражалось в прямых Его словах: «о род неверный и развращенный, доколе буду с вами, доколе буду терпеть вас»! (Mф. 17, 17; Мр. 9, 19; Лк. 9, 41); «огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся. Крещением должен Я креститься и как Я томлюсь, пока cиe совершится» (Лк. 12, 49-50); «прискорбна есть душа Моя даже до смерти» (Mф. 26, 33); в плаче об Иерусалиме, в вопле: «Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил» (Mф. 27, 46) и др. Все это есть святая человеческая подлинность Богочеловеческой жизни. И эта душевно-телесная конкретность была воспринята Богочеловеком не только в индивидуальном, но и исторически-социальном масштабе. Христос не был человеком вообще, но имел конкретный исторический образ иудея начала нашей эры, говорившего языком своего народа, жившего в определенной географической, природной, исторической среде и – что особенно примечательно, – не отличавшегося от других иудеев («жидовин сый», говорит самарянка; Ио. 4, 9) в этом Своем человеческом лике. Эта историческая конкретность Его явления не уменьшает действительной всечеловечности Христа в ее вселенской глубине, напротив, ее предполагает. Но Он и в этом был человек, который любил поэтому Свой народ, к нему считал Себя посланным, и его упорство оплакивал. Он любил и эту Святую Землю с ее природой, и Святой Град, и Своих друзей, и всю эту скромную среду, как любил лилии долин и полевые травы. Человеческая жизнь во всей безгреховной полноте была Ему доступна, и чрез эту полноту возрастало, раскрывалось в Его человеческой жизни Его богочеловеческое сознание. Это его пробуждение и углубление есть тайна, к которой мы не можем приблизиться из своего опыта, хотя она раскрывается пред нами в Его жизни и слове. Здесь нам остается искать аналогии с собственным самосознанием. Оно открывается нам в нашей жизни и чрез эту жизнь в своих божественных глубинах и истоках.

С. 455 - 468

Этим полагается основание для апокалиптически - эсхатологической, имманентно -трансцендентной, религиозной оценки общего дела человечества в мире. Будучи по существу делом Христовым, историческое творчество человека должно раскрыть и проявить всю глубину и силу человечности, явить в нем подобие образа Божия. Следовательно, все достойное человеческое творчество, – «культура», призвано к преображению в Царствии Божием, как самооткровение истинной человечности, хотя бы в непосредственной форме своей и было «соблюдаемо огню». И очеловечение мира, с господством над ним во имя Божие, к чему призван человек по сотворению, относится к проявлению царственного служения человека, по силе его участия в царском служении Христа, как бы далеко ни шли устремления человека на этом пути, вплоть даже до человеческого участия во всеобщем воскресении, согласно «проекту» Н. Ф. Фёдорова. Надо только самым решительным образом отмежеваться от такого его понимания, согласно которому при этом человеческом воскрешении совершенно устраняется дело Божия, история отменяет и поглощает собой эсхатологию, и самое воскрешение перестает быть воскресением, а является лишь воспроизведением подобий человеческих, неких «роботов». Ибо для человека существенно соединение л и ч н о г о д у х а с одушевлённым телом, которое только и собираются воскрешать механические воскресители, но дух человеческий после смерти пребывает в руке Божией. Поэтому одно только имманентное воскрешение невозможно, есть религиозный non-sens. Оно не может быть совершено без Божественного акта, – возвращения человеческого духа в его тело, с творческим восстановлением способности души оживотворять тело. Однако это отнюдь не означает, чтобы в воскресении все от начала до конца должно явиться делом Божиим без всякого участия человека. Напротив, и оно может стать делом богочеловеческим, в котором и человечество Христово, живущее в Церкви, во Имя Его осуществит все доступное человеку на пути к всеобщему воскресению. И это увенчает собой земное дело человечества. Такая мысль, если и не имеет для себя эсхатологической необходимости, то, во всяком случае, выражает собою одну из исторических возможностей на путях зрелости человеческого рода в его движении за пределы истории, в борьбе с последним врагом – смертью также и человеческими силами. Но эти возможности для человека не даны, а только заданы, вверены его творческой свободе. Поэтому о них нельзя догматизировать, а можно эти возможности лишь теоретически предусматривать, определяя их место при разумении конца.

Однако и ранее конца Слово Божие указует нам еще на таинственное явление Христа в мире и в истории, причем это Его явление также относится к Его воцарению. Такое свидетельство мы имеем в Пророчестве (Откр. 20) о п е р в о м воскресении в котором имеют участие только избранные. Они «ожили и царствовали со Христом» Здесь это излагается как некоторое с о б ы т и е в ряду других в истории. Оно свидетельствует во всяком случае о какой-то особой и исключительной близости оживших ко Христу. Уничтожать это событие насильственной спиритуалистической экзегезой (вслед за бл. Августином и Тихонием), является ни богословски, ни экзегетически не допустимым, как насилие над Словом Божьим, даже прямое ему противление ради предвзятой и односторонней богословской доктрины. В то же время в истории еще не имеется данных для конкретного восприятия и уразумения этого пророчества. Оно содержит в себе бесспорное обетование, что на путях Христова воцарения в истории будет целая эпоха, когда присутствие Христово на земле будет нарочито ощутительно для избранных, как и Его личное участие в историческом свершении, именно как в богочеловеческом процессе: «они царствовали со Христом» 1000 лет. Это личное участие Христа в истории, помимо 1000-летнего царствия, выражается в том таинственном явлении Христа для окончательной битвы с силами антихристианства, «зверем и лжепророком», которое описывается в Откр. 19, 11-21. Видение начинается явлением в «отверстом небе» (11) Сидящего на белом коне, за которым следовали воинства небесные на белых конях, но далее описывается битва со зверем и царями земными и воинствами их, очевидно, на земле. Таинственный смысл этого образа не поддается прямому истолкованию, но бесспорна мысль, что это явление соответствует и какому-то земному событию, происходит не только в небесах, но и в истории (не таково же ли было и явление Христа в небесах апостолу Павлу, которое, будучи небесным, т. е. трансцендентным, принадлежит и истории и даже личной биографии. Воцарение Христа на земле в 1000-летнем царстве станет совершенно явным, как явно оно было Им показано в царском вxoде Его в Иерусалим. Кривая истории, с колебаниями отклоняющимися вверх и вниз, в этом месте пути поднимается вверх и встречается с небом, с тем, однако, чтобы снова резко упасть вниз, в последнем восстании Гога и Магога, за которым видится уже конец и перерыв кривой, transcensus.

Пророчество это, вопреки господствующей доктрине, которую ошибочно было бы, однако, принимать за догматическое определение Церкви, относится к ещё не осуществившемуся будущему, так что мы не можем его для себя конкретно реализовать мысленно.

По содержанию этого пророчества можно во всяком случае установить, что во время «первого воскресения» стена, отделяющая мир живых и умерших, утончается и как бы устраняется, именно для душ, оживших и царствующих со Христом 1000 лет. Чрез посредство этих оживших душ и сам Христос царствует с ними на земле. И это событие, связанное еще со скованием сатаны на 1000 лет, знаменует важный шаг на пути воцарения Христова, и вообще принадлежит к царскому Его служению.

Но и этим не исчерпывается личное и прямое участие Христа в земной истории Его воцарения. Как можно было убедиться при разборе эсхатологических текстов, в них вообще остается известная неясность относительно Второго пришествия Христа, пapycии. Именно неясно, является ли оно уже к о н ц о м, или же только одним из заключительных событий в пределах истории? Далее, остается открытым вопрос, не является ли это пришествие, по крайней мере, в связи с тем событием, которое описывается в Откровении, как первое воскресение? В таком случае Страшный Суд соединяется в одно событие с парусией лишь в общей эсхатологической перспективе, непосредственно же отделен от него: такое изображение в ракурсе свойственно апокалиптике. Если, действительно, разуметь здесь событие явления Христа в истории, то в нем надо видеть одно из самых решительных действий Его на пути к воцарению в Mиpе. Если же понимать его преимущественно эсхатологически, как наступление конца, то в таком случае это Его явление, как «Царя», служит вместе с тем, и последним, заключительным звеном в исторической цепи, Его подлинным воцарением, которое является непосредственно уже и «судом». Этим и завершается Его Царское служение, а вместе с тем и Его прославление. Однако дотоле земное служение Христово, а стало быть, и Его кенозис в этом служении, еще не прекратилось. Власть дана, но еще не окончательно принята, (подобно тому, как и прославление дано было пред страданиями: «ныне прославился Сын Человеческий»). Христос воскресший вознесшейся и сидящий одесную Отца в славе Божией ещё продолжает земное Свое служение. Земное воцарение Христа есть путь чрез историю к царствию, «Его же царствию не будет конца». Господь невидимо с нами на земле. Его Вознесение и одесную Отца Сидение не взяло Его от нас, от нашей земной боли, от нашего страдания и нашего борения. Сидящий во славе Св. Троицы, как Бог в небесах, Он таинственно пребывает соединен с миром, остается с нами, как со-человек, Богочеловек, в еще продолжающемся воцарении. Оно совершается «в скорби и в царствии и терпении во Иисусе Христе», при «соучастии» (Откр. I, 9) верных. Уничижение Христово прошло чрез много ступеней на пути к своему преодолению через прославление. Оно в сущности своей уже преодолимо, но еще продолжает изживаться в том, что составляет последствие этого преодоления, в воцарении Христа на земле, еще находящейся под тяжестью греха ветхого Адама. Христос еще и поныне совершает п р и н я т и е данной Ему власти вместе с человечеством и поныне проходит царское служение. Истинный Бог, Он, царствуя в нас и над нами на земле, воцаряется для вечного Своего Царства, о котором всегда молимся Отцу:

Да приидет Цapcтвиe Твое,

и взываем к Сыну:

Ей, гряди Господи Ииcyce!

Телефон: +7-918-420-40-34, e-mail: elenarazina22@mail.ru, www.tri-edinstvo.ru